The Pulse
Загрузка...
Бизнес
22.03.2021 г.
grafic 4650

COVID-19 — это лишь первая «ласточка» предстоящих глобальных вызовов

О предстоящих вызовах в бизнесе, экономике и медицине мы поговорили с главой RG Brands и группы компании «Resmi» Кайратом Мажибаевым.

Подкаст:

Одним из первых казахстанских бизнесменов, серьезно воспринявших угрозу COVID-19, стал Кайрат Мажибаев, который еще в январе 2020 года начал подготовку своего бизнеса к возможным проблемам. И это неудивительно, ведь Мажибаев по образованию — врач.  Мы поговорили с ним о пандемии и ее негативном и положительном влиянии на бизнес и экономику.

«О развитии предпринимательства и итогах года для RG Brands»

— Кайрат Куанышбаевич, вы — известный бизнесмен и свою деятельность начали в девяностых годах. Вы согласны с утверждением, что для поколения Y «окно возможностей», которое было в 90-х, недоступно и большие средства уже так быстро не заработать?

— Добрый день. Прежде всего я хотел поблагодарить вас за то, что вы пригласили меня. Я видел на вашем сайте, что у вас были встречи с известными экономистами и предпринимателями. И мне очень приятно быть среди них. Вот и я хотел бы обратить внимание на то, что никто из ваших предыдущих спикеров не сделал состояние за короткий промежуток времени.

— Безусловно.

— Если же говорить о быстром росте капитала, то подобные возможности существуют всегда. Это было и в 90-ых, и в нулевых годах, и в последующее время. К примеру, возможности на рынке недвижимости 2000-х, когда можно было быстро нарастить капитал. Из последнего — это отличный пример Kaspi и интернет-решения.

В мире идут большие тектонические изменения: развитие цифровизации; фактор COVID-19; фактор изменения бизнес-моделей с точки зрения географии, когда мир из глобального постепенно превращается в мульти-региональный и некоторые компании даже взяли на вооружение multi-domestic strategy (стратегия, в рамках которой вместо унифицированной модели принимается множество «локальных» решений, нацеленных на определенный рынок — прим. ред.). Все эти изменения открывают возможности для бизнеса и его роста.

Это очень похоже на ситуацию в науке, где порою кажется, что основные фундаментальные законы уже открыты. И тем не менее человечество продолжает развиваться какими-то семимильными шагами. И каждая эпоха характеризуется новой темой.

Я считаю, что в накоплении капитала основным фактором должна быть польза обществу. То есть я не верю в простое первичное накопление капитала, как в категорию. Я верю в то, что, по-настоящему, накопление капитала должно быть сгенерировано кем-либо или отдельной категорией лиц — прослойкой предпринимателей, бизнесменов, профессионалов — за счёт удовлетворения потребностей общества в лучшем. И если их компетенции востребованы обществом, то тогда это формирует долгосрочное устойчивое развитие.

Вот это и есть, на самом деле, самая большая удача и многие из ваших спикеров характеризуются именно так. То есть это — люди, которые предпочли устойчивый и прибыльный рост взрывному и кратковременному успеху. Они идут от одного окна возможностей к другим и их развитие идет по спиралевидной траектории. Подобные предприниматели в среднесрочной и долгосрочной перспективе начинают играть значительную роль как в бизнесе, так и в обществе.

С другой стороны, существуют так называемые ловцы удачи или страйкеры. Подобная категория лиц бывает на слуху даже чаще, как, например, поп-звезды. Но, к сожалению, некоторые из них быстро гаснут, так как им не удается зацепиться за общественный заказ.

— Я хотел бы уточнить: когда я говорил про «окно» возможностей, я имел в виду следующее — если посмотреть на список богатых бизнесменов Forbes, то видно, что подавляющее большинство предпринимателей в нем — это люди старшего поколения. Причем в нем наблюдается определенная плеяда бизнесменов одного возраста — Смагулов, Абдразаков, вы, и другие. Если же говорить о людях моего возраста, то подобной плеяды бизнесменов я не вижу.

— Список Forbes является своего рода понятийным списком. У вас есть опыт работы в этом издании, и я бы мог оспорить те или иные методики его расчета. Но если серьёзно отвечать на вопрос: «Почему там нет молодых предпринимателей?», то я хотел бы сказать, что для этого существует одна серьёзная фундаментальная причина и она — классная.

Наши молодые предприниматели ничего не боятся и получаемую прибыль реинвестируют обратно в бизнес, то есть постоянно находятся в стадии роста. И более того, у них отрицательные показатели движения капитала, так как их проекты нуждаются в перманентных вливаниях. Поэтому они не зациклены на формировании собственного капитала — они заняты формированием своих команд, брендов, инфраструктуры и так далее.

Всему свое время и если вы посмотрите списки других стран, то ситуация будет схожей. По крайней мере я бы хотел, чтобы ситуация выглядела так и, надеюсь, что так оно и есть.

В то же время, если омоложение списка будет только лишь за счет второго или третьего эшелона наследников, то есть тех, кто получил бизнес по наследству и не внёс что-то существенное от себя лично, — мне не очень понравится. Я верю в предпринимательскую культуру и дух нашего постсоветского бизнеса.

— Расскажите, как сложился для RG Brands двадцатый год. Как он прошел с точки зрения продаж, с точки зрения человеческих ресурсов, с точки зрения внутренних бизнес-процессов? Насколько я понимаю, уйти на удаленную работу для вашей компании сложно, так как речь идет о производстве…

— Я активно вовлечен в управление компанией, мне это нравится, я этим живу и дышу. В вашем вопросе я вижу комбинацию нескольких вопросов.

Давайте начнём с финансово-экономических итогов. Прошлый год начинался просто шикарно. Мы закрыли первый квартал с ростом более 20% к девятнадцатом году и это было настолько хорошо, что я даже задавался вопросом, что не может все идти так гладко. Так и вышло, мы как в воду глядели.

Наша подготовка к COVID-19 началась после того, как мы ознакомились с докладами китайских властей, так как этот рынок имеет большое влияние, в том числе и логистическое, на сектор food and beverage (еда и напитки – прим. ред.). И эта работа началась примерно с 15 января, когда мы решили начать подготовку к возможному кризису.

В частности, мы отладили нашу логистическую цепочку и уже 29 января мы были готовы к колебаниям в цепочке поставок. Однако, мы не даже не представляли, что: 1) кризис перерастет из локального в глобальный; 2) кризис затронет логистику не только между странами, но даже между областями РК; 3) пандемия затянется на несколько лет и изменит нашу культуру.

Я полагаю, что вопросы с коронавирусом еще будут актуальными минимум года три.

Во втором квартале мы зафиксировали падение по некоторым каналам продаж — до 70%. Кроме того, мы заметили серьезное изменение потребительского спроса: во-первых, вырос спрос со стороны домашнего потребления и, во-вторых, рынок стал очень чувствителен к стоимости продукции по понятным причинам. В-третьих, у людей появился спрос, который постепенно конвертируется в культуру здорового питания — это как раз то, в чем RG Brands силен и во что мы постоянно погружены.

Мы серьезно относимся как к качеству продукции, так и к экологическому вопросу, вопросам медицинской защиты команды, и все с целью обеспечения долгосрочного развития бизнеса.

В итоге, по неаудированным данным, мы закрыли 2020 год на том же уровне single digit growth (однозначный рост — прим. ред.). Но, что более важно, за прошедший год нам удалось нарастить нашу долю по ключевым позициям, которая напрямую связана с нашей общественной деятельностью.

Ценно и то, что год назад вся команда группы — а это 2,5 тысячи человек — стали участниками кампании «вирус добра». Каждый сотрудник добровольно выбрал по три семьи, которым требовалась помощь, — в основном, это люди старшего поколения, которым не рекомендовалось выходить на улицу. Этим людям мы вручали продуктовые наборы и благодаря этому удалось достигнуть определенного психологического эффекта для команды, когда наши люди поняли, что не только должны и могут контролировать свою ситуацию, но и помогать другим. Мы достаточно активно продвигали идею помощи населению и параллельно началась аналогичная программа «BizBirgemiz», уже национального масштаба.

Мы убеждены, что из подобных кризисов сильные команды и сильные общества выходят обновленными и учатся чему-то важному, а это куда важнее денег. И мне кажется, что мы научились не ссылаться на обстоятельства, оправдывая свое бездействие, и это позволяет команде проявить свои лидерские качества.

— Какова ситуация с вашими дочерними структурами в Киргизстане, Узбекистане и РФ? Как для них прошел прошлый год?

— Я считаю, что в России и, в особенности, в Кыргызстане год сложился достаточно хорошо.

В РФ мы представлены в регионах: Сибирь, Урал и Волга. Эти регионы структурно схожи с казахстанским рынком. И наш бизнес построен на клиентоориентированной модели, связанной с конкретной географической точкой.

И год сложился достаточно неплохо, хотя в связи с тем, что нам не до конца ясна общая торговая политика внутри ЕАЭС и отношение по торговой политике РФ к Казахстану, рост этого сегмента будет органическим, а не взрывным.

За последние почти три года работы в РФ мы получили не очень приятную обратную реакцию в отношении казахстанских предприятий, которых обвиняют в неадекватной поддержке со стороны нашего правительства. Также звучат обвинения в том, что мы лишаем работы местное население и местный бизнес, и подобное лобби довольно сильно в РФ. Оно хорошо организовано и те или иные вопросы быстро выносятся на уровень ЕАЭС. И пока этот вопрос не решится, в том числе с участием правительства РК и НПП «Атамекен», наши инвестиции в этом направлении будут лимитированы.

Если же говорить о Кыргызстане, то это — очень дружественная к нам страна и мы там работаем уже почти 25 лет, и демонстрируем хорошие темпы роста. И несмотря на политические коллизии, потребрынок там развивается достаточно быстро и хорошо.

Насчет Узбекистана, то после либерализации валютного рынка мы ожидаем соответствующих тектонических изменений в этой стране, особенно в обрабатывающей промышленности и розничном рынке. Но это — длинный путь и настоящая перезагрузка там будет идти лет десять. Мы так или иначе на этом рынке присутствуем уже более 20 лет и достаточно серьезно к подобным ростовым перспективам относимся. Ведь для нас Узбекистан является ключевым рынком с населением в более чем 30 млн человек.

— На днях завершились так называемые две сессии в Китае, где руководство Китая представило пяти- и пятнадцатилетние планы. Суть этих программ, обобщенно, в том, что Китай меняет свою модель экономического развития с export-oriented (направленной на экспорт — прим. ред.) на consumption-oriented (направленной на потребление — прим. ред.). Есть ли у вас планы на выход в Китай?

— Во-первых, я бы хотел вас дополнить и сказать, что в условиях глобальной рецессии весь мир с облегчением вздохнул от того, что Китай будет продолжать фокусироваться на росте экономики через развитие внутреннего потребления. Потому что сегодня экономическое самочувствие Китая влияет на весь мир, включая СНГ и Казахстан.

Говоря о привлекательности рынка Китая, я бы сказал, что он был привлекательным и десять лет назад — это миллиардный рынок и подобных рынков сбыта немного. На этой территории сочетаются три очень важных фактора: а — рост населения; б — экономический рост; в — молодое население. Фактически, это — идеальный маркет, учитывая его размеры.

И все мировые игроки, которые хотели своего присутствия в Китае, — уже там. Выход же на этот рынок имеет определенные культурно-политические моменты, связанные с регионом СУАР (Синьцзян-Уйгурский автономный рынок). И пока мы ждем разрешения ситуации.

Мы — не ловцы удачи и не будем выходить на рынок, где нас не ждут. Наша модель предполагает долгосрочное присутствие, поэтому мы осторожно подходим к вопросу экспансии.

«Об инвестиционном направлении бизнеса и пузыре на рынке недвижимости»

— Я почитал ваши предыдущие интервью, в которых вы говорили, что берёте проекты, доводите их до «ума» и реализуете. В целом, насколько повлияли на деятельность группы «Resmi» два факта: первый — разрешение банкам открывать SPV и второй — создание ФПК и аллокация в нем проблемных займов?

— Вы знаете, у нас группа, использующая модель фондов прямых инвестиций, каждый из которых специализируется на каком-то конкретном секторе. Естественно, я отношусь к этим двум фактам настолько же отрицательно, насколько я позитивно отношусь к новой стратегии инвестиционного холдинга у ФНБ «Самрук-Казына».

Я объясню, почему. Дело в том, что для таких инвестиционных компаний, как наша, первичное значение имеет созданная нами стоимость и ее рыночная оценка. И когда такой маркетмейкер, как Самрук-Казына, начинает разрабатывать стратегию по увеличению стоимости бизнеса ФНБ и его подразделений — это окажет положительное влияние на всю страну.

Если же говорить о проблеме токсичных займов: к примеру, мы знаем, сколько стоит первичный рынок недвижимости, какие факторы на него влияют и так далее. Ситуация же со вторичным рынком непонятна, так как есть определенная непрозрачность в формировании его рыночной оценки. Аналогично и с другими секторами, активно получавшими банковское кредитование.

Соответствующая картина касается рынка токсичных займов — в SPV или в ФПК — до тех пор, пока стрессовые активы будут бессрочно аккумулированы в подобных структурах, рынок будет депрессивным и непонятным. И мы уже более 10 лет ждем, когда же начнут принимать решения по данным структурам и каким образом эти неработающие займы и активы будут реструктурироваться? И как получается так, что их чистая приведенная стоимость выросла до условно троекратного уровня их номинальной стоимости?

Конечно, подобную оценку активам должен давать рынок, но мы здесь пока не видим света в конце туннеля. Это также влияет и на то, что так называемый рынок стратегических инвестиций или больших инвестиций в РК находится в достаточно вялом состоянии.

— Насколько велико поле для работы private equity fund (фонд прямых инвестиций — прим. ред.) в Казахстане, когда нам нем высоко присутствие государства?

— Я положительно отношусь к присутствию государства в рынке фондов прямых инвестиций. Так же, как к присутствию институциональных игроков вроде EBRD.  Это хорошо, когда на рынке есть разные типы инвесторов, так как они, исходя из своей политики, предоставляют разные деньги — длинные, короткие, мостиковые, антистрессовые и т.д.

Но я негативно отношусь к присутствию государства в капитале и финансировании банков второго уровня — это нехорошая практика как сегодня, так и в среднесрочном горизонте.

Банки должны кредитовать экономику, должны формировать рынок привлечения средств. Когда же они привлекают огромные средства от государства, не мне одному кажется, что не все деньги достигают рынка (доля кредитов БВУ к ВВП РК находится на минимальных показателях – прим. ред.). И это формирует искаженную картину, которая также затрагивает рынок прямых инвестиций. Это — фундаментальная проблема и нашей стране надо выйти из нее достойно.

— Как это можно сделать?

— Я считаю, что нужно мотивировать банки на скорейшее — не эффективное, а скорейшее — распутывание узлов со своими фондами проблемных кредитов и это нужно поощрять. И после этого БВУ должны сконцентрироваться на своей ключевой компетенции — кредитовании экономики.

— В начале года мы наблюдали интересный кейс в США, когда частные инвесторы с маленького форума ополчились на хедж-фонды и «раскрутили» некоторые активы, в том числе и GameStop и т.д. Как вы считаете, это — не предвестник каких-то тектонических сдвигов с точки зрения того, что большое количество частных инвесторов с маленьким капиталом может изменить баланс сил относительно малого количества людей с большим капиталом?

— Есть ещё третья группа — это игроки так называемых коллективных инвестиций: пенсионные фонды, страховые фонды, паевые фонды. Они играют особенную роль, отлично структурированы и представляют подавляющее большинство экономически активных игроков, как физических лиц, домохозяйств, так и корпораций.

К этому кейсу я отношусь примерно так же, как на вопрос влияния на общество социальных сетей, которые затронули почти все аспекты нашей жизни, начиная от культуры, заканчивая правительственными решениями. И было бы странно, если бы это влияние не распространялось и на фондовый рынок.

И рано или поздно эти инициативы структурируются в какой-то тип фондов коллективного инвестирования, который будет иметь более агрессивный тип инвестирования. И с точки зрения тех, кто присутствует на фондовом рынке, ничего тектонического не изменилось.

— Вы хотите сказать, что у этих людей отношение к риску и доходности другое, но структурно оно не сильно отличается от других игроков?

— Нет. Я считаю, что они лишь указали на то, что существуют компании, которые несправедливо оценены. И указав на эту проблему, они внесли позитивное влияние на рынок. Конечно, некоторыми людьми этот феномен воспринимается как хайп, однако и хайп может быть полезным.

— Какое у вас отношение к криптовалютам, в частности, к биткойну?

— Я замечательно отношусь к биткойнам. Я считаю, что финансовый рынок является очень олдскульным. Это хорошо или плохо — судить философам. Но факт в том, что он нуждается в цифровизации.

— Согласен.

— Хотелось бы, чтобы на блокчейн-технологию обратили внимание не только центральные банки страны, но правительство и философы. К примеру, мы пользуемся электронными деньгами не только в виде переводов, но и, к примеру, накапливая мили или баллы, как в программе «Nomad» Эйр Астаны, оплачиваем ими какие-то товары. И если подобные решения востребованы у потребителей, в сегменте B2B, и в них нет ничего криминального, то подобные инициативы должны поддерживаться. Поверьте, через пять лет мы будем вспоминать нашу беседу о криптовалютах и смеяться.

— Вы говорили в одном из интервью, что берете и формируете отраслевые холдинги…

— Мы покупаем компании, которые являются основой для формирования отраслевого холдинга большой компании. По факту мы покупаем или создаем компанию и формируем вокруг нее группу, в итоге выводя ее в категорию mid-capital (средняя капитализация (от 2 до 10 млрд долларов) — прим. ред.), чтобы у неё было несколько сотен миллионов активов или объема продаж, или оборота. То есть мы преследуем активную, агрессивную, нацеленную на рост стратегию. И далее, сформировав определенную стоимость, выходим из проекта.

— Вам не кажется, что отраслевые границы постепенно стираются, учитывая, к примеру, интерес Walmart к Тик-току, Яндекса — к Тинькофф банку, Теслы — к биткойну?

— Я с вами не согласен. Когда-то человечество начинало с натурального хозяйства. Далее возникли товарно-денежные отношения, когда одна семья продавала другой товары или оказывала услуги. И в итоге мы дожили до нынешних времен, когда на рынке сформировались настолько глубокие компетенции, что они представляют очень высокую стоимость.

И отраслевые компании, неважно в какой отрасли они работают, будь то промышленность, сфера услуг, креативная индустрия; которые имеют подобные компетенции, будут востребованы еще очень долго.

Те примеры, которые вы привели, свидетельствуют о том, что открылось очередное окно возможностей, в частности, через цифровизацию. Многие компании стремятся улучшить свои позиции в этой части или рассчитывают на диверсификацию. И те средства, которые они тратят — это smart money (умные деньги — прим. ред.), и они прекрасно понимают, какой эффект получат от этих покупок.

Конечно, и среди названных Вами компаний есть ловцы удачи и нам остается только ее им и пожелать.

— У вас своё время была пенсионная компания «Республика». Получается, недавно ЕНПФ допустил определённые компании к управлению частью своего портфеля. Вы бы хотели присоединиться к этому процессу?

— Нет, потому что наша компания ориентирована на потребителя. И для оказания услуг по управлению пенсионными активами нужен рынок ценных бумаг. К сожалению, за последние десять лет мы видим, что этот рынок вернулся к «базовому» состоянию. И мне кажется, что те пять компаний, которые взялись за это дело, справятся и без нас.

— Хотелось бы узнать ваше ожидание от 2021 года. Из четырех сценариев восстановления экономики — U, V, W или L, по вашему мнению, какая наиболее вероятная?

— Вы понимаете, что казахстанская экономика очень зависима от экспорта и импорта, то есть от глобальных и региональных событий. Поэтому, случился бы или нет COVID-19, основным сценарием развития для нас остается W-образная модель. Это происходит в силу большого количества факторов, которые влияют на нас — потока дешевых средств в развитых странах, инфляции на прилегающих рынках, роста различных пузырей в финансовом и реальном секторе и так далее. И в течение ближайших двух-трех лет эти факторы достаточно серьезно повлияют на Казахстан.

Есть и внутренние причины для этого. Вспомните кейс с Fannie Mae (Federal National Mortgage Association, который на фоне ипотечного кризиса в США потерял почти 80% своей стоимости. Крах Fannie Mae называют одним из ключевых, в результате которого разразился мировой финансовый кризис – прим. ред).

И нынешняя ситуация с массовым использованием активов ЕНПФ и государственных ипотечных компаний на покупку жилья у нас как-то схожа по своему развитию с началом кейса Fannie Mae, в результате обвала которого огромное количество компаний и домохозяйств потеряли средства и работу.

И, если брать отдельную ситуацию, пока рынок недвижимости не придет к сбалансированному состоянию и пока банки не научатся в такой тряске находить взвешенные решения на созданной ими сильной платформе, в Казахстане будут реализовываться те или иные W-сценарии.

«Чему нас научила пандемия?»

— Как вы относитесь к вакцинации, с точки зрения расслоения общества? Будет ли общество разделено на «вакцинированных/не вакцинированных»?

— Вы говорите об угрозе возникновения новых социальных изгоев. И я считаю, что время от времени подобные угрозы будут проявляться. Это неминуемо, так как уже нельзя будет въехать в определенные страны без вакцины или ПЦР-теста. И это — естественный этап, который предстоит пройти.

В конечном счете, данные о здоровье человека будут играть такую же роль, как и финансовое состояние (рейтинг кредитоспособности или налоговые отчисления) или правовая благонадежность. Потому что биологический статус человека так же важен, как и его финансовое и правовое положение. Другой вопрос — как мы относимся к этому новому явлению, особенно в рамках глобализации, когда весь мир тесно связан друг с другом.

В ситуации с COVID-19 я также хотел бы обратить внимание на следующее. Сейчас все вакцины от коронавируса можно разделить на две основные категории. Первая включает в себя «СпутникV», Johnson&Johnson, препараты SinoFarm и так далее. Ко второй относятся вакцины Pfizer и Moderna (средства, разработанные на основе работы с РНК – прим. ред.). И тот тип решения, который они разработали, позволит найти человечеству ключи к решению многих медицинских проблем, связанных с иммунными и другими заболеваниями — диабет, ревматизм, онкологические заболевания и так далее. И это — обратная, положительная сторона пандемии.

Возвращаясь к социальным изгоям, которые отказались от вакцинации — я не допускаю, что их права будут так уж серьезно ограничены, вплоть до ограничений избирательного права.

С другой стороны, возможно ситуация с COVID будет решена много раньше, ведь для фактического расслоения общества требуется не один десяток лет.

Сейчас же надо проявить терпение и не мешать врачам, ученым, правительствам делать свою работу.

— Если позволите, я хотел бы задать личный вопрос. Вы вакцинировались?

— Нет. Я этого еще не сделал по простой причине: в середине прошлого года я переболел и у меня до сих пор сохранились в крови антитела. Я буду вакцинироваться ближе к осени, когда лекарства выйдут во второй или третьей версии. Так как я вышел из среды медиков, я постараюсь структурировать свои решения таким образом, чтобы не ухудшить качество жизни и при этом быть защищенным.

— Да, мои некоторые знакомые уже вакцинировались. Вроде реакция нормальная...

— Честно говоря, я несколько удивлен результатами эффективности, которые составляют выше 90%. Полагаю, что, в целом, для трети населения вакцинация даст неочевидный эффект, а для остальных двух третей — положительный. И эти две трети станут естественной защитой человечества от болезни. Но мы должны понимать, распространение COVID-19 — это лишь первая «ласточка» предстоящих глобальных вызовов, с которыми нам предстоит справиться. 

— Спасибо большое за интересную беседу!

Записала Жәудір Таласбаева

Одним из первых казахстанских бизнесменов, серьезно воспринявших угрозу COVID-19, стал Кайрат Мажибаев, который еще в январе 2020 года начал подготовку своего бизнеса к возможным проблемам. И это  неудивительно, ведь Мажибаев по образованию — врач.  Мы поговорили с ним о пандемии и ее негативном и положительном влиянии на бизнес и экономику.

«О развитии предпринимательства и итогах года для RG Brands»

— Кайрат Куанышбаевич, вы — известный бизнесмен и свою деятельность начали в девяностых годах. Вы согласны с утверждением, что для поколения Y «окно возможностей», которое было в 90-х, недоступно и большие средства уже так быстро не заработать?

— Добрый день. Прежде всего я хотел поблагодарить вас за то, что вы пригласили меня. Я видел на вашем сайте, что у вас были встречи с известными экономистами и предпринимателями. И мне очень приятно быть среди них. Вот и я хотел бы обратить внимание на то, что никто из ваших предыдущих спикеров не сделал состояние за короткий промежуток времени.

— Безусловно.

— Если же говорить о быстром росте капитала, то подобные возможности существуют всегда. Это было и в 90-ых, и в нулевых годах, и в последующее время. К примеру, возможности на рынке недвижимости 2000-х, когда можно было быстро нарастить капитал. Из последнего — это отличный пример Kaspi и интернет-решения.

В мире идут большие тектонические изменения: развитие цифровизации; фактор COVID-19; фактор изменения бизнес-моделей с точки зрения географии, когда мир из глобального постепенно превращается в мульти-региональный и некоторые компании даже взяли на вооружение multi-domestic strategy (стратегия, в рамках которой вместо унифицированной модели принимается множество «локальных» решений, нацеленных на определенный рынок — прим. ред.). Все эти изменения открывают возможности для бизнеса и его роста.

Это очень похоже на ситуацию в науке, где порою кажется, что основные фундаментальные законы уже открыты. И тем не менее человечество продолжает развиваться какими-то семимильными шагами. И каждая эпоха характеризуется новой темой.

Я считаю, что в накоплении капитала основным фактором должна быть польза обществу. То есть я не верю в простое первичное накопление капитала, как в категорию. Я верю в то, что, по-настоящему, накопление капитала должно быть сгенерировано кем-либо или отдельной категорией лиц — прослойкой предпринимателей, бизнесменов, профессионалов — за счёт удовлетворения потребностей общества в лучшем. И если их компетенции востребованы обществом, то тогда это формирует долгосрочное устойчивое развитие.

Вот это и есть, на самом деле, самая большая удача и многие из ваших спикеров характеризуются именно так. То есть это — люди, которые предпочли устойчивый и прибыльный рост взрывному и кратковременному успеху. Они идут от одного окна возможностей к другим и их развитие идет по спиралевидной траектории. Подобные предприниматели в среднесрочной и долгосрочной перспективе начинают играть значительную роль как в бизнесе, так и в обществе.

С другой стороны, существуют так называемые ловцы удачи или страйкеры. Подобная категория лиц бывает на слуху даже чаще, как, например, поп-звезды. Но, к сожалению, некоторые из них быстро гаснут, так как им не удается зацепиться за общественный заказ.

— Я хотел бы уточнить: когда я говорил про «окно» возможностей, я имел в виду следующее — если посмотреть на список богатых бизнесменов Forbes, то видно, что подавляющее большинство предпринимателей в нем — это люди старшего поколения. Причем в нем наблюдается определенная плеяда бизнесменов одного возраста — Смагулов, Абдразаков, вы, и другие. Если же говорить о людях моего возраста, то подобной плеяды бизнесменов я не вижу.

— Список Forbes является своего рода понятийным списком. У вас есть опыт работы в этом издании, и я бы мог оспорить те или иные методики его расчета. Но если серьёзно отвечать на вопрос: «Почему там нет молодых предпринимателей?», то я хотел бы сказать, что для этого существует одна серьёзная фундаментальная причина и она — классная.

Наши молодые предприниматели ничего не боятся и получаемую прибыль реинвестируют обратно в бизнес, то есть постоянно находятся в стадии роста. И более того, у них отрицательные показатели движения капитала, так как их проекты нуждаются в перманентных вливаниях. Поэтому они не зациклены на формировании собственного капитала — они заняты формированием своих команд, брендов, инфраструктуры и так далее.

Всему свое время и если вы посмотрите списки других стран, то ситуация будет схожей. По крайней мере я бы хотел, чтобы ситуация выглядела так и, надеюсь, что так оно и есть.

В то же время, если омоложение списка будет только лишь за счет второго или третьего эшелона наследников, то есть тех, кто получил бизнес по наследству и не внёс что-то существенное от себя лично, — мне не очень понравится. Я верю в предпринимательскую культуру и дух нашего постсоветского бизнеса.

— Расскажите, как сложился для RG Brands двадцатый год. Как он прошел с точки зрения продаж, с точки зрения человеческих ресурсов, с точки зрения внутренних бизнес-процессов? Насколько я понимаю, уйти на удаленную работу для вашей компании сложно, так как речь идет о производстве…

— Я активно вовлечен в управление компанией, мне это нравится, я этим живу и дышу. В вашем вопросе я вижу комбинацию нескольких вопросов.

Давайте начнём с финансово-экономических итогов. Прошлый год начинался просто шикарно. Мы закрыли первый квартал с ростом более 20% к девятнадцатом году и это было настолько хорошо, что я даже задавался вопросом, что не может все идти так гладко. Так и вышло, мы как в воду глядели.

Наша подготовка к COVID-19 началась после того, как мы ознакомились с докладами китайских властей, так как этот рынок имеет большое влияние, в том числе и логистическое, на сектор food and beverage (еда и напитки – прим. ред.). И эта работа началась примерно с 15 января, когда мы решили начать подготовку к возможному кризису.

В частности, мы отладили нашу логистическую цепочку и уже 29 января мы были готовы к колебаниям в цепочке поставок. Однако, мы не даже не представляли, что: 1) кризис перерастет из локального в глобальный; 2) кризис затронет логистику не только между странами, но даже между областями РК; 3) пандемия затянется на несколько лет и изменит нашу культуру.

Я полагаю, что вопросы с коронавирусом еще будут актуальными минимум года три.

Во втором квартале мы зафиксировали падение по некоторым каналам продаж — до 70%. Кроме того, мы заметили серьезное изменение потребительского спроса: во-первых, вырос спрос со стороны домашнего потребления и, во-вторых, рынок стал очень чувствителен к стоимости продукции по понятным причинам. В-третьих, у людей появился спрос, который постепенно конвертируется в культуру здорового питания — это как раз то, в чем RG Brands силен и во что мы постоянно погружены.

Мы серьезно относимся как к качеству продукции, так и к экологическому вопросу, вопросам медицинской защиты команды, и все с целью обеспечения долгосрочного развития бизнеса.

В итоге, по неаудированным данным, мы закрыли 2020 год на том же уровне single digit growth (однозначный рост — прим. ред.). Но, что более важно, за прошедший год нам удалось нарастить нашу долю по ключевым позициям, которая напрямую связана с нашей общественной деятельностью.

Ценно и то, что год назад вся команда группы — а это 2,5 тысячи человек — стали участниками кампании «вирус добра». Каждый сотрудник добровольно выбрал по три семьи, которым требовалась помощь, — в основном, это люди старшего поколения, которым не рекомендовалось выходить на улицу. Этим людям мы вручали продуктовые наборы и благодаря этому удалось достигнуть определенного психологического эффекта для команды, когда наши люди поняли, что не только должны и могут контролировать свою ситуацию, но и помогать другим. Мы достаточно активно продвигали идею помощи населению и параллельно началась аналогичная программа «BizBirgemiz», уже национального масштаба.

Мы убеждены, что из подобных кризисов сильные команды и сильные общества выходят обновленными и учатся чему-то важному, а это куда важнее денег. И мне кажется, что мы научились не ссылаться на обстоятельства, оправдывая свое бездействие, и это позволяет команде проявить свои лидерские качества.

— Какова ситуация с вашими дочерними структурами в Киргизстане, Узбекистане и РФ? Как для них прошел прошлый год?

— Я считаю, что в России и, в особенности, в Кыргызстане год сложился достаточно хорошо.

В РФ мы представлены в регионах: Сибирь, Урал и Волга. Эти регионы структурно схожи с казахстанским рынком. И наш бизнес построен на клиентоориентированной модели, связанной с конкретной географической точкой.

И год сложился достаточно неплохо, хотя в связи с тем, что нам не до конца ясна общая торговая политика внутри ЕАЭС и отношение по торговой политике РФ к Казахстану, рост этого сегмента будет органическим, а не взрывным.

За последние почти три года работы в РФ мы получили не очень приятную обратную реакцию в отношении казахстанских предприятий, которых обвиняют в неадекватной поддержке со стороны нашего правительства. Также звучат обвинения в том, что мы лишаем работы местное население и местный бизнес, и подобное лобби довольно сильно в РФ. Оно хорошо организовано и те или иные вопросы быстро выносятся на уровень ЕАЭС. И пока этот вопрос не решится, в том числе с участием правительства РК и НПП «Атамекен», наши инвестиции в этом направлении будут лимитированы.

Если же говорить о Кыргызстане, то это — очень дружественная к нам страна и мы там работаем уже почти 25 лет, и демонстрируем хорошие темпы роста. И несмотря на политические коллизии, потребрынок там развивается достаточно быстро и хорошо.

Насчет Узбекистана, то после либерализации валютного рынка мы ожидаем соответствующих тектонических изменений в этой стране, особенно в обрабатывающей промышленности и розничном рынке. Но это — длинный путь и настоящая перезагрузка там будет идти лет десять. Мы так или иначе на этом рынке присутствуем уже более 20 лет и достаточно серьезно к подобным ростовым перспективам относимся. Ведь для нас Узбекистан является ключевым рынком с населением в более чем 30 млн человек.

— На днях завершились так называемые две сессии в Китае, где руководство Китая представило пяти- и пятнадцатилетние планы. Суть этих программ, обобщенно, в том, что Китай меняет свою модель экономического развития с export-oriented (направленной на экспорт — прим. ред.) на consumption-oriented (направленной на потребление — прим. ред.). Есть ли у вас планы на выход в Китай?

— Во-первых, я бы хотел вас дополнить и сказать, что в условиях глобальной рецессии весь мир с облегчением вздохнул от того, что Китай будет продолжать фокусироваться на росте экономики через развитие внутреннего потребления. Потому что сегодня экономическое самочувствие Китая влияет на весь мир, включая СНГ и Казахстан.

Говоря о привлекательности рынка Китая, я бы сказал, что он был привлекательным и десять лет назад — это миллиардный рынок и подобных рынков сбыта немного. На этой территории сочетаются три очень важных фактора: а — рост населения; б — экономический рост; в — молодое население. Фактически, это — идеальный маркет, учитывая его размеры.

И все мировые игроки, которые хотели своего присутствия в Китае, — уже там. Выход же на этот рынок имеет определенные культурно-политические моменты, связанные с регионом СУАР (Синьцзян-Уйгурский автономный рынок). И пока мы ждем разрешения ситуации.

Мы — не ловцы удачи и не будем выходить на рынок, где нас не ждут. Наша модель предполагает долгосрочное присутствие, поэтому мы осторожно подходим к вопросу экспансии.

«Об инвестиционном направлении бизнеса и пузыре на рынке недвижимости»

— Я почитал ваши предыдущие интервью, в которых вы говорили, что берёте проекты, доводите их до «ума» и реализуете. В целом, насколько повлияли на деятельность группы «Resmi» два факта: первый — разрешение банкам открывать SPV и второй — создание ФПК и аллокация в нем проблемных займов?

— Вы знаете, у нас группа, использующая модель фондов прямых инвестиций, каждый из которых специализируется на каком-то конкретном секторе. Естественно, я отношусь к этим двум фактам настолько же отрицательно, насколько я позитивно отношусь к новой стратегии инвестиционного холдинга у ФНБ «Самрук-Казына».

Я объясню, почему. Дело в том, что для таких инвестиционных компаний, как наша, первичное значение имеет созданная нами стоимость и ее рыночная оценка. И когда такой маркетмейкер, как Самрук-Казына, начинает разрабатывать стратегию по увеличению стоимости бизнеса ФНБ и его подразделений — это окажет положительное влияние на всю страну.

Если же говорить о проблеме токсичных займов: к примеру, мы знаем, сколько стоит первичный рынок недвижимости, какие факторы на него влияют и так далее. Ситуация же со вторичным рынком непонятна, так как есть определенная непрозрачность в формировании его рыночной оценки. Аналогично и с другими секторами, активно получавшими банковское кредитование.

Соответствующая картина касается рынка токсичных займов — в SPV или в ФПК — до тех пор, пока стрессовые активы будут бессрочно аккумулированы в подобных структурах, рынок будет депрессивным и непонятным. И мы уже более 10 лет ждем, когда же начнут принимать решения по данным структурам и каким образом эти неработающие займы и активы будут реструктурироваться? И как получается так, что их чистая приведенная стоимость выросла до условно троекратного уровня их номинальной стоимости?

Конечно, подобную оценку активам должен давать рынок, но мы здесь пока не видим света в конце туннеля. Это также влияет и на то, что так называемый рынок стратегических инвестиций или больших инвестиций в РК находится в достаточно вялом состоянии.

— Насколько велико поле для работы private equity fund (фонд прямых инвестиций — прим. ред.) в Казахстане, когда нам нем высоко присутствие государства?

— Я положительно отношусь к присутствию государства в рынке фондов прямых инвестиций. Так же, как к присутствию институциональных игроков вроде EBRD.  Это хорошо, когда на рынке есть разные типы инвесторов, так как они, исходя из своей политики, предоставляют разные деньги — длинные, короткие, мостиковые, антистрессовые и т.д.

Но я негативно отношусь к присутствию государства в капитале и финансировании банков второго уровня — это нехорошая практика как сегодня, так и в среднесрочном горизонте.

Банки должны кредитовать экономику, должны формировать рынок привлечения средств. Когда же они привлекают огромные средства от государства, не мне одному кажется, что не все деньги достигают рынка (доля кредитов БВУ к ВВП РК находится на минимальных показателях – прим. ред.). И это формирует искаженную картину, которая также затрагивает рынок прямых инвестиций. Это — фундаментальная проблема и нашей стране надо выйти из нее достойно.

— Как это можно сделать?

— Я считаю, что нужно мотивировать банки на скорейшее — не эффективное, а скорейшее — распутывание узлов со своими фондами проблемных кредитов и это нужно поощрять. И после этого БВУ должны сконцентрироваться на своей ключевой компетенции — кредитовании экономики.

— В начале года мы наблюдали интересный кейс в США, когда частные инвесторы с маленького форума ополчились на хедж-фонды и «раскрутили» некоторые активы, в том числе и GameStop и т.д. Как вы считаете, это — не предвестник каких-то тектонических сдвигов с точки зрения того, что большое количество частных инвесторов с маленьким капиталом может изменить баланс сил относительно малого количества людей с большим капиталом?

— Есть ещё третья группа — это игроки так называемых коллективных инвестиций: пенсионные фонды, страховые фонды, паевые фонды. Они играют особенную роль, отлично структурированы и представляют подавляющее большинство экономически активных игроков, как физических лиц, домохозяйств, так и корпораций.

К этому кейсу я отношусь примерно так же, как на вопрос влияния на общество социальных сетей, которые затронули почти все аспекты нашей жизни, начиная от культуры, заканчивая правительственными решениями. И было бы странно, если бы это влияние не распространялось и на фондовый рынок.

И рано или поздно эти инициативы структурируются в какой-то тип фондов коллективного инвестирования, который будет иметь более агрессивный тип инвестирования. И с точки зрения тех, кто присутствует на фондовом рынке, ничего тектонического не изменилось.

— Вы хотите сказать, что у этих людей отношение к риску и доходности другое, но структурно оно не сильно отличается от других игроков?

— Нет. Я считаю, что они лишь указали на то, что существуют компании, которые несправедливо оценены. И указав на эту проблему, они внесли позитивное влияние на рынок. Конечно, некоторыми людьми этот феномен воспринимается как хайп, однако и хайп может быть полезным.

— Какое у вас отношение к криптовалютам, в частности, к биткойну?

— Я замечательно отношусь к биткойнам. Я считаю, что финансовый рынок является очень олдскульным. Это хорошо или плохо — судить философам. Но факт в том, что он нуждается в цифровизации.

— Согласен.

— Хотелось бы, чтобы на блокчейн-технологию обратили внимание не только центральные банки страны, но правительство и философы. К примеру, мы пользуемся электронными деньгами не только в виде переводов, но и, к примеру, накапливая мили или баллы, как в программе «Nomad» Эйр Астаны, оплачиваем ими какие-то товары. И если подобные решения востребованы у потребителей, в сегменте B2B, и в них нет ничего криминального, то подобные инициативы должны поддерживаться. Поверьте, через пять лет мы будем вспоминать нашу беседу о криптовалютах и смеяться.

— Вы говорили в одном из интервью, что берете и формируете отраслевые холдинги…

— Мы покупаем компании, которые являются основой для формирования отраслевого холдинга большой компании. По факту мы покупаем или создаем компанию и формируем вокруг нее группу, в итоге выводя ее в категорию mid-capital (средняя капитализация (от 2 до 10 млрд долларов) — прим. ред.), чтобы у неё было несколько сотен миллионов активов или объема продаж, или оборота. То есть мы преследуем активную, агрессивную, нацеленную на рост стратегию. И далее, сформировав определенную стоимость, выходим из проекта.

— Вам не кажется, что отраслевые границы постепенно стираются, учитывая, к примеру, интерес Walmart к Тик-току, Яндекса — к Тинькофф банку, Теслы — к биткойну?

— Я с вами не согласен. Когда-то человечество начинало с натурального хозяйства. Далее возникли товарно-денежные отношения, когда одна семья продавала другой товары или оказывала услуги. И в итоге мы дожили до нынешних времен, когда на рынке сформировались настолько глубокие компетенции, что они представляют очень высокую стоимость.

И отраслевые компании, неважно в какой отрасли они работают, будь то промышленность, сфера услуг, креативная индустрия; которые имеют подобные компетенции, будут востребованы еще очень долго.

Те примеры, которые вы привели, свидетельствуют о том, что открылось очередное окно возможностей, в частности, через цифровизацию. Многие компании стремятся улучшить свои позиции в этой части или рассчитывают на диверсификацию. И те средства, которые они тратят — это smart money (умные деньги — прим. ред.), и они прекрасно понимают, какой эффект получат от этих покупок.

Конечно, и среди названных Вами компаний есть ловцы удачи и нам остается только ее им и пожелать.

— У вас своё время была пенсионная компания «Республика». Получается, недавно ЕНПФ допустил определённые компании к управлению частью своего портфеля. Вы бы хотели присоединиться к этому процессу?

— Нет, потому что наша компания ориентирована на потребителя. И для оказания услуг по управлению пенсионными активами нужен рынок ценных бумаг. К сожалению, за последние десять лет мы видим, что этот рынок вернулся к «базовому» состоянию. И мне кажется, что те пять компаний, которые взялись за это дело, справятся и без нас.

— Хотелось бы узнать ваше ожидание от 2021 года. Из четырех сценариев восстановления экономики — U, V, W или L, по вашему мнению, какая наиболее вероятная?

— Вы понимаете, что казахстанская экономика очень зависима от экспорта и импорта, то есть от глобальных и региональных событий. Поэтому, случился бы или нет COVID-19, основным сценарием развития для нас остается W-образная модель. Это происходит в силу большого количества факторов, которые влияют на нас — потока дешевых средств в развитых странах, инфляции на прилегающих рынках, роста различных пузырей в финансовом и реальном секторе и так далее. И в течение ближайших двух-трех лет эти факторы достаточно серьезно повлияют на Казахстан.

Есть и внутренние причины для этого. Вспомните кейс с Fannie Mae (Federal National Mortgage Association, который на фоне ипотечного кризиса в США потерял почти 80% своей стоимости. Крах Fannie Mae называют одним из ключевых, в результате которого разразился мировой финансовый кризис – прим. ред).

И нынешняя ситуация с массовым использованием активов ЕНПФ и государственных ипотечных компаний на покупку жилья у нас как-то схожа по своему развитию с началом кейса Fannie Mae, в результате обвала которого огромное количество компаний и домохозяйств потеряли средства и работу.

И, если брать отдельную ситуацию, пока рынок недвижимости не придет к сбалансированному состоянию и пока банки не научатся в такой тряске находить взвешенные решения на созданной ими сильной платформе, в Казахстане будут реализовываться те или иные W-сценарии.

«Чему нас научила пандемия?»

— Как вы относитесь к вакцинации, с точки зрения расслоения общества? Будет ли общество разделено на «вакцинированных/не вакцинированных»?

— Вы говорите об угрозе возникновения новых социальных изгоев. И я считаю, что время от времени подобные угрозы будут проявляться. Это неминуемо, так как уже нельзя будет въехать в определенные страны без вакцины или ПЦР-теста. И это — естественный этап, который предстоит пройти.

В конечном счете, данные о здоровье человека будут играть такую же роль, как и финансовое состояние (рейтинг кредитоспособности или налоговые отчисления) или правовая благонадежность. Потому что биологический статус человека так же важен, как и его финансовое и правовое положение. Другой вопрос — как мы относимся к этому новому явлению, особенно в рамках глобализации, когда весь мир тесно связан друг с другом.

В ситуации с COVID-19 я также хотел бы обратить внимание на следующее. Сейчас все вакцины от коронавируса можно разделить на две основные категории. Первая включает в себя «СпутникV», Johnson&Johnson, препараты SinoFarm и так далее. Ко второй относятся вакцины Pfizer и Moderna (средства, разработанные на основе работы с РНК – прим. ред.). И тот тип решения, который они разработали, позволит найти человечеству ключи к решению многих медицинских проблем, связанных с иммунными и другими заболеваниями — диабет, ревматизм, онкологические заболевания и так далее. И это — обратная, положительная сторона пандемии.

Возвращаясь к социальным изгоям, которые отказались от вакцинации — я не допускаю, что их права будут так уж серьезно ограничены, вплоть до ограничений избирательного права.

С другой стороны, возможно ситуация с COVID будет решена много раньше, ведь для фактического расслоения общества требуется не один десяток лет.

Сейчас же надо проявить терпение и не мешать врачам, ученым, правительствам делать свою работу.

— Если позволите, я хотел бы задать личный вопрос. Вы вакцинировались?

— Нет. Я этого еще не сделал по простой причине: в середине прошлого года я переболел и у меня до сих пор сохранились в крови антитела. Я буду вакцинироваться ближе к осени, когда лекарства выйдут во второй или третьей версии. Так как я вышел из среды медиков, я постараюсь структурировать свои решения таким образом, чтобы не ухудшить качество жизни и при этом быть защищенным.

— Да, мои некоторые знакомые уже вакцинировались. Вроде реакция нормальная...

— Честно говоря, я несколько удивлен результатами эффективности, которые составляют выше 90%. Полагаю, что, в целом, для трети населения вакцинация даст неочевидный эффект, а для остальных двух третей — положительный. И эти две трети станут естественной защитой человечества от болезни. Но мы должны понимать, распространение COVID-19 — это лишь первая «ласточка» предстоящих глобальных вызовов, с которыми нам предстоит справиться. 

— Спасибо большое за интересную беседу!

Записала Жәудір Таласбаева

Автор статьи: Данияр Куаншалиев

Самое популярное

Бизнес

АО «Центр транспортного сервиса», являясь одним из крупнейших владельцев подъездных путей, продолжает «стричь» грузоотправителей

The Pulse попытался выяснить, кто зарабатывает на этом.
Подробнее

Инфографика

Как Казахстан тратил деньги Всемирного Банка

За 28 лет стране было предоставлено 8,686 млрд долларов на 49 проектных займа
Подробнее

Бизнес

В «прицеле» регулирования – уличная торговля и еда

Объектом возможного дополнительного регулирования может стать малый и микробизнес, представленный в форматах уличной торговли продуктами питания и приготовленной едой, то есть донерные, базары, «магазины у дома».
Подробнее

Бизнес

Мукомольный бизнес вступил в противостояние с правительством

Приказом министра торговли и интеграции РК муку первого сорта внесли в перечень биржевых товаров. Это не понравилось экспортерам.
Подробнее

Инфографика

Карантинный 2020: экономические итоги

Что произошло с отраслями экономики страны и бюджетом за январь–декабрь прошлого года разбирался ThePulse.kz.
Подробнее


ЕЩЕ