Считаю, что это прогнозирование бессмысленно, потому что в последние два года регулятор проводит какую-то новую и никому неизвестную политику с неизвестным режимом обменного курса.
Для обоснования этого я проанализирую решения и действия регулятора в оду, но перед этим — небольшие пояснения.
Официально у нас проводится политика инфляционного таргетирования в режиме свободного плавания тенге. Основным инструментом проведения этой политики является базовая ставка. В отношении курса регулятор оставляет за собой право проведения валютных интервенций для снижения его волатильности. Запомним эти принципы: интервенции против волатильности курса, базовая ставка для управления инфляцией. Это — классический набор официально декларируемой политики.
Затрону еще один неклассический, но модный в последнее десятилетие инструмент, называемый количественным смягчением. Для работы существующих сегодня экономических теорий и политик хоть какая-то инфляция просто необходима. Количественное смягчение стали применять в случаях, когда снижать базовую ставку больше некуда — она уже нулевая или даже отрицательная, а цены все равно не растут. Логика проста: раз цену денег больше снижать некуда, значит для стимулирования инфляции остается попробовать увеличить их массу. Количественное смягчение не имеет ничего общего с удешевлением денег для экономики — это их печатание в надежде разогнать цены.
Есть ли таргетирование инфляции?
В нормальном классическом понимании инфляционного таргетирования регулятор управляет ростом цен в экономике. Рост цен может характеризоваться разными показателями: индекс потребительских цен, базовая инфляция, цены на сырьевые товары. В начале практики инфляционного таргетирования были предложения по формированию иных специальных индексов стабильности цен. В итоге все сошлись на индексе потребительских цен, как самом простом и эффективном измерении при условии рыночного ценообразования (выделено мною). Если ценообразование не рыночно, то нужно искать другие параметры.
Хочу подчеркнуть, что потребительская инфляция считается индикатором движения цен в экономике при определенных условиях, в которых, по предположениям, она лучше всего работает. В каких-то особенных условиях не только можно, но и нужно искать индикаторы, лучше описывающие ситуацию. В условиях значимого административного сдерживания цен таргетирование индекса потребительских цен становится «карго-культом» — то есть повторением внешних атрибутов без понимания смысла и применимости. Результат этого очевиден.
В Казахстане в начале 2019 года произошло беспрецедентное административное понижение тарифов на коммунальные услуги. Впервые за все время независимости цены на «жилищные услуги и другие виды топлива» снизились. И это привело к исторически минимальной сервисной инфляции, которая оказалась в 6,5 раз ниже среднегодового показателя.
Очевидно, что на протяжении 2019 года индекс потребительских цен не отражал экономическую динамику цен и не мог быть основой для политики инфляционного таргетирования. Забегая вперед, отмечу, что и в 2020 году он не может служить этим целям — в апреле 2020 цены на жилищные услуги снова административно снизили в качестве антипандемической меры.
Для нормального планирования нужно применять модифицированный показатель инфляции, который бы исключал нерыночное вмешательство. Это сделать просто. Просто нужно разбить потребительскую корзину на составляющие и вместо фактических значений нерыночно измененных показателей поставить в соответствующих месяцах среднегодовые показатели. Модифицированная инфляция будет отличаться от официальной статистической в течение года. Именно столько длится эффект влияния нерыночного вмешательства в статистику инфляции, потому что инфляция измеряется в годовом выражении. Через год расхождение исчезнет.
В этот год индикатором для таргетирования становится модифицированная, очищенная от нерыночного вмешательства инфляция. Таргетирование нерыночной в этот период означает карго-культ, то есть полное непонимание природы целевого показателя, а следование внешним формальным признакам.
Ниже приведен график модифицированной и номинальной инфляций. И снова есть разница из-за антикризисного апрельского-майского понижения «коммуналки».
Если бы проводилась осмысленная политика инфляционного таргетирования, то реагировать ставкой (повышать ее) нужно было еще в марте-апреле 2019 года, когда модифицированный показатель начал устойчиво расти, вместо этого НБ РК понизил ставку в апреле. Повышение ставки осенью (фактически же возврат к уровням января 2019) было совершенно недостаточным, потому что инфляция набрала уже приличную скорость. Она устойчиво ускоряется (причем и реальная, и модифицированная), давно вышла за границы коридора, но НБ РК не повышает ставку.
Очевидно, что с точки зрения инфляционного таргетирования, действия НБ РК загадочны и непредсказуемы. Более того, похоже регулятор запутался в инструментах регулирования инфляции и курса.
Есть ли свободное плавание тенге?
Очевидно, что нет. Есть попытки удержания курса на разных уровнях, которые четко напоминают политику 2015 года.
1. Фиксация на уровне 390 тенге (плюс-минус 10 тенге) весь 2019 год, при рассказах о свободном курсе. Полный аналог фиксации на 185±5 тенге
2. Затем утверждение «резервов хватит, курс удержим» (март 2020), с последующим очередным отпусканием в плавание и девальвацией в три дня на 15% — до 450 тенге. Для этого делали повышение базовой ставки. (В 2015 году повышали ставки и гарантии по тенговым депозитам, снижая их по валюте — просто базовой ставки тогда не было).
Важно отметить риторику: ставку повысили для сдерживания давления на тенге. Напомню, что ставка — инструмент по инфляции, по курсу же инструментом являются интервенции.
Национальный банк не трогает ставку, когда даже номинальная инфляция в разгоне — с декабря 2019 пробивает коридор в феврале 2020 года. Но как только возникла волатильность по курсу — он реагирует ставкой. Инфляция снова в разгоне с весны 2020 года, выше коридора, но НБ через месяц снижает ставку, потому что давление на курс снизилось.
Ну и по «количественному смягчению» по-казахски. Официальная инфляция выше коридора уже год и продолжает нарастать, реальная инфляция выше коридора уже 20 месяцев — с точки зрения инфляционного таргетирования все сирены и алармы «ревут» о необходимости значительного повышения ставки, однако регулятор не только ее не повышает, а расширяет программу льготного кредитования экономики.
Прогнозирование решений по ставке становится бессмысленным, ибо мы являемся свидетелями какой-то новой монетарной политики, принципы и приоритеты который никому в публичном пространстве непонятны, равно как непонятен и режим обменного курса.
А в целом, вся политика НБ РК постоянно бьет по благосостоянию простых казахстанцев. Отличная и очень социальная инициатива по повышению благосостояния граждан через административное снижение цен на коммуналку разрушилась политикой Нацбанка — теперь казахстанцы тратят деньги на еду. Ниже приведен график продуктовой инфляции за 10 лет. Всплески 2010–2011 понятны — они постдевальвационные. Но и политика не была инфляционно-таргетированной.
В итоге инфляция для бедных за прошедшие два года устойчиво опережает инфляцию для богатых. Ниже приведена инфляция по годам для различных групп населения. «Бедные» — это первая децильная группа, то есть 10% людей самыми низкими доходам, «богатые» — это десятая группа, то есть верхние 10% по доходам.
Льготное кредитование – это для бизнеса (акционеров), стабильный курс тенге к доллару и сильный тенге — это для богатых, потребляющих товары из дальнего зарубежья, и у кого продовольственные расходы в корзине небольшие. Обычному гражданину и обществу важна стабильность цен (а значит четкая политика в этом направлении) и неважен курс к доллару — он потребляет простые вещи.
Считаю, что это прогнозирование бессмысленно, потому что в последние два года регулятор проводит какую-то новую и никому неизвестную политику с неизвестным режимом обменного курса.
Для обоснования этого я проанализирую решения и действия регулятора в оду, но перед этим — небольшие пояснения.
Официально у нас проводится политика инфляционного таргетирования в режиме свободного плавания тенге. Основным инструментом проведения этой политики является базовая ставка. В отношении курса регулятор оставляет за собой право проведения валютных интервенций для снижения его волатильности. Запомним эти принципы: интервенции против волатильности курса, базовая ставка для управления инфляцией. Это — классический набор официально декларируемой политики.
Затрону еще один неклассический, но модный в последнее десятилетие инструмент, называемый количественным смягчением. Для работы существующих сегодня экономических теорий и политик хоть какая-то инфляция просто необходима. Количественное смягчение стали применять в случаях, когда снижать базовую ставку больше некуда — она уже нулевая или даже отрицательная, а цены все равно не растут. Логика проста: раз цену денег больше снижать некуда, значит для стимулирования инфляции остается попробовать увеличить их массу. Количественное смягчение не имеет ничего общего с удешевлением денег для экономики — это их печатание в надежде разогнать цены.
Есть ли таргетирование инфляции?
В нормальном классическом понимании инфляционного таргетирования регулятор управляет ростом цен в экономике. Рост цен может характеризоваться разными показателями: индекс потребительских цен, базовая инфляция, цены на сырьевые товары. В начале практики инфляционного таргетирования были предложения по формированию иных специальных индексов стабильности цен. В итоге все сошлись на индексе потребительских цен, как самом простом и эффективном измерении при условии рыночного ценообразования (выделено мною). Если ценообразование не рыночно, то нужно искать другие параметры.
Хочу подчеркнуть, что потребительская инфляция считается индикатором движения цен в экономике при определенных условиях, в которых, по предположениям, она лучше всего работает. В каких-то особенных условиях не только можно, но и нужно искать индикаторы, лучше описывающие ситуацию. В условиях значимого административного сдерживания цен таргетирование индекса потребительских цен становится «карго-культом» — то есть повторением внешних атрибутов без понимания смысла и применимости. Результат этого очевиден.
В Казахстане в начале 2019 года произошло беспрецедентное административное понижение тарифов на коммунальные услуги. Впервые за все время независимости цены на «жилищные услуги и другие виды топлива» снизились. И это привело к исторически минимальной сервисной инфляции, которая оказалась в 6,5 раз ниже среднегодового показателя.
Очевидно, что на протяжении 2019 года индекс потребительских цен не отражал экономическую динамику цен и не мог быть основой для политики инфляционного таргетирования. Забегая вперед, отмечу, что и в 2020 году он не может служить этим целям — в апреле 2020 цены на жилищные услуги снова административно снизили в качестве антипандемической меры.
Для нормального планирования нужно применять модифицированный показатель инфляции, который бы исключал нерыночное вмешательство. Это сделать просто. Просто нужно разбить потребительскую корзину на составляющие и вместо фактических значений нерыночно измененных показателей поставить в соответствующих месяцах среднегодовые показатели. Модифицированная инфляция будет отличаться от официальной статистической в течение года. Именно столько длится эффект влияния нерыночного вмешательства в статистику инфляции, потому что инфляция измеряется в годовом выражении. Через год расхождение исчезнет.
В этот год индикатором для таргетирования становится модифицированная, очищенная от нерыночного вмешательства инфляция. Таргетирование нерыночной в этот период означает карго-культ, то есть полное непонимание природы целевого показателя, а следование внешним формальным признакам.
Ниже приведен график модифицированной и номинальной инфляций. И снова есть разница из-за антикризисного апрельского-майского понижения «коммуналки».
Если бы проводилась осмысленная политика инфляционного таргетирования, то реагировать ставкой (повышать ее) нужно было еще в марте-апреле 2019 года, когда модифицированный показатель начал устойчиво расти, вместо этого НБ РК понизил ставку в апреле. Повышение ставки осенью (фактически же возврат к уровням января 2019) было совершенно недостаточным, потому что инфляция набрала уже приличную скорость. Она устойчиво ускоряется (причем и реальная, и модифицированная), давно вышла за границы коридора, но НБ РК не повышает ставку.
Очевидно, что с точки зрения инфляционного таргетирования, действия НБ РК загадочны и непредсказуемы. Более того, похоже регулятор запутался в инструментах регулирования инфляции и курса.
Есть ли свободное плавание тенге?
Очевидно, что нет. Есть попытки удержания курса на разных уровнях, которые четко напоминают политику 2015 года.
Фиксация на уровне 390 тенге (плюс-минус 10 тенге) весь 2019 год, при рассказах о свободном курсе. Полный аналог фиксации на 185±5 тенге.
Затем утверждение «резервов хватит, курс удержим» (март 2020), с последующим очередным отпусканием в плавание и девальвацией в три дня на 15% — до 450 тенге. Для этого делали повышение базовой ставки. (В 2015 году повышали ставки и гарантии по тенговым депозитам, снижая их по валюте — просто базовой ставки тогда не было).
Важно отметить риторику: ставку повысили для сдерживания давления на тенге. Напомню, что ставка — инструмент по инфляции, по курсу же инструментом являются интервенции.
Национальный банк не трогает ставку, когда даже номинальная инфляция в разгоне — с декабря 2019 пробивает коридор в феврале 2020 года. Но как только возникла волатильность по курсу — он реагирует ставкой. Инфляция снова в разгоне с весны 2020 года, выше коридора, но НБ через месяц снижает ставку, потому что давление на курс снизилось.
Ну и по «количественному смягчению» по-казахски. Официальная инфляция выше коридора уже год и продолжает нарастать, реальная инфляция выше коридора уже 20 месяцев — с точки зрения инфляционного таргетирования все сирены и алармы «ревут» о необходимости значительного повышения ставки, однако регулятор не только ее не повышает, а расширяет программу льготного кредитования экономики.
Прогнозирование решений по ставке становится бессмысленным, ибо мы являемся свидетелями какой-то новой монетарной политики, принципы и приоритеты который никому в публичном пространстве непонятны, равно как непонятен и режим обменного курса.
А в целом, вся политика НБ РК постоянно бьет по благосостоянию простых казахстанцев. Отличная и очень социальная инициатива по повышению благосостояния граждан через административное снижение цен на коммуналку разрушилась политикой Нацбанка — теперь казахстанцы тратят деньги на еду. Ниже приведен график продуктовой инфляции за 10 лет. Всплески 2010–2011 понятны — они постдевальвационные. Но и политика не была инфляционно-таргетированной.
В итоге инфляция для бедных за прошедшие два года устойчиво опережает инфляцию для богатых. Ниже приведена инфляция по годам для различных групп населения. «Бедные» — это первая децильная группа, то есть 10% людей самыми низкими доходам, «богатые» — это десятая группа, то есть верхние 10% по доходам.
Льготное кредитование – это для бизнеса (акционеров), стабильный курс тенге к доллару и сильный тенге — это для богатых, потребляющих товары из дальнего зарубежья, и у кого продовольственные расходы в корзине небольшие. Обычному гражданину и обществу важна стабильность цен (а значит четкая политика в этом направлении) и неважен курс к доллару — он потребляет простые вещи.