После окончания Второй мировой войны никто не ожидал политического и экономического возрождения Японии. В 1957 г. Эдвин О. Райсхауэр, выдающийся профессор Гарвардского университета, считавшийся лучшим на Западе специалистом по Японии, а позже ставший послом США в этой стране, обескураженно заметил: «Экономическая ситуация в Японии может быть настолько глубоко поражена болезнью, что никакая политика, сколь бы мудрой она ни была, не может спасти ее от медленной смерти от экономического голода и всех сопутствующих политических и социальных болезней, которые будут порождены этой ситуацией». (Заимствовано у Джеймса Мак-Клейна «Япония. От сеrуната Токугавы — в XXI век»). В действительности же, начиная со второй половины ХХ века, в Японии произошло то, что позже назовут «японским экономическим чудом». На графике, представленном ниже, мы, к примеру, видим, насколько в шестидесятые годы прошлого века японские подушевые темпы роста ВВП превосходили американские.

Несомненно, в таких темпах роста свою роль играл эффект низкой базы. В 1960 г. подушевой ВВП в Японии составлял 8 608 долларов в ценах 2010 г. В США же подушевой ВВП в тот же год был равен 17 563 долларам в ценах 2010 г., более чем в два раза выше.

Конечно, в те годы было немало стран с таким же и даже более низким подушевым ВВП, но мало кто из них показал такие же темпы роста. В качестве причин успешности японской экономики многие указывают три реформы: антимонопольного законодательства, аграрную и трудового законодательства. Еще среди причин указывается Корейская война. Во время нее США разместили заказы на различные товары и вооружение (на сумму $1,1 млрд) и потребили внутри Японии товаров на сумму $2,2 млрд, что соответствовало 6,2% ВНП страны в то время (заимствовано у Н. В. Кузнецовой, «Оценка факторов роста экономики Японии»).

Мы не будем вдаваться в оценку реального эффекта реформ на экономику Японии — это выходит за пределы темы нашего цикла заметок о роли государства в экономике. Просто отметим результаты этих реформ.

Антимонопольное законодательство особого эффекта не имело: из более чем 300 крупных предприятий реально были расчленены всего 11 и принуждены к продаже акций всего 7 корпораций, а после начала «обратного курса» эти 300 компаний обрели былое влияние.

В результате аграрной реформы в 1950 г. более 90% земель стали принадлежать тем, кто её обрабатывал, и несмотря на то, что наделы у крестьян были в основном небольшие, у них появилась реальная возможность получать доход со своей земли, а значит, появилась мотивация повышать эффективность хозяйства.

Реформы трудового законодательства проводились в 1946–1947 гг. в два этапа. На первом этапе было полностью легализовано профсоюзное движение, представленное как отраслевыми профсоюзами, так и профсоюзами на предприятиях, что позволяло трудящимся эффективно защищать свои права и решать производственные вопросы, а руководителям предприятий — гибко реагировать на выдвигаемые требования. На втором этапе был принят Кодекс о труде, установивший 8-часовой рабочий день и предусматривавший социальное страхование, а также обязанность работодателя оплачивать переработки.

Если говорить о непосредственной роли государства в экономике, то она в этот период — пятидесятые – шестидесятые годы прошлого века — сводилась в основном к попыткам прямого, чуть ли не ручного, управления частными корпорациями.

В идеале это выглядело так: Министерство внешней торговли и промышленности (МВТП) через отраслевые ассоциации собирало информацию о состоянии корпораций и их нуждах; затем, исходя из своего понимания приоритетов экономического развития, с учетом полученной информации составляло пятилетние планы развития экономики и спускало их корпорациям. Планы обсуждались в консультационных советах, при необходимости корректировались, после чего утверждались. Предполагалось, что частные корпорации будут дисциплинировано выполнять правительственные планы, а взамен получать различные преференции. К таким преференциям относились налоговые льготы, разрешения на применение ускоренной амортизации, государственные субсидии, льготные кредиты Японского банка развития, экспортные и импортные квоты, лицензии на виды деятельности, в том числе строительство новых заводов.

МВТП, раздавая блага частным корпорациям, полагало, что имеет право указывать им, как вести дела, спуская им так называемые «административные руководства», которые представляли собой требования и суждения относительно того, какие действия должна предпринять та или иная фирма, а также предупреждения о том, что может случиться с этой фирмой, если она проигнорирует рекомендации министерства.

Нет возможности однозначно определить, насколько эффективным (или неэффективным) было такое вмешательство со стороны государства. На экономическом росте сказывалось восстановление экономики после войны, научно-технический прогресс, в котором Япония нашла свою нишу, рост потребительского спроса, открытость основных внешнеторговых партнеров страны — США и Западной Европы.

Государство сыграло свою роль в мобилизации капитала, требовавшегося для восстановления и модернизации основных фондов. Но есть подозрение, что государственная опека была скорее тормозом, чем стимулом экономического роста. Хироюки Одагири в работе «Growth through Competition, Competition through Growth. Strategic Management and the Economy in Japan» писал: «Есть все основания утверждать, что фактором, способствовавшим экономическому росту Японии, была не сама промышленная политика, но та интенсивность, с которой японское правительство сокращало вовлеченность государства в разные сферы хозяйства с тем, чтобы лучше использовать рыночный механизм. Как это ни парадоксально звучит, но надо признать, что успех к Японии пришел не в результате усиления, а, напротив, в результате ослабления правительственного вмешательства и что Министерство внешней торговли и промышленности заслуживает одобрения за то, что, признавая превосходство рыночного механизма, оно ограничивало свою деятельность» (цитируется по Н. В. Кузнецовой, «Оценка факторов роста экономики Японии»).

Скорее конкуренция на внутреннем и внешних рынках двигала японскую экономику вперед, чем «мудрость» МВТП.